2
Не дай мне Бог сойти с ума…
А.С.Пушкин
Не сойти б с умавсе по той причине —на душе зима,даже голос стынет,
свял от серых плит,словно от недуга,снег глаза слепит,хоть и ветер с юга,
трескается лед,припекает спины,что он принесетс почтой голубиной —
скомканный прогресс?стираное солнце? —вздрогнет птичий лес,наш – не обернется,
ни надежд, ни сил,пусть весна сорокой,изнутри застыл,жарким левым боком,
некуда расти,коль одни обноски…Лучше отойтитихо, по-толстовски,
без вещей, без слав,в простоте искомой,вроде, убежавот родного дома.
К встрече с братом
В твое рождество не прийти мне, не статьк оградке ли, к мрамору в утлом возглавье,как ждут потаенно отец наш и мать —но нет твоего, мне, увы, однотравья
на сникшем, слепом, приглушенном клочке,который пришедшим пока еще нужен,как лучик из детства, зажатый в рукена всякий… чтоб легче скакать через лужи
в обратный (когда бы возможно…) маршрут,где небо смертями еще не чревато,где сбито отчаянье в пару минути явно, как воздух, присутствие брата…
Мне снова из прошлого каменных врат,где не опереться тоске человечьей,тащить хоть бы веру прапращуров – смятя временем новым, но, думаю, встречу
достойно и сам предстоящий отрыв,когда подойдет полоса грозовая,
в золу обративши ребячьи костры,где с родиной жесткой я тоже прощаюсь
без слез покаянья своих ли, ее,как в браке отжившем – верстаться напрасно,расстанусь со вздрогнувшим майским жнивьем,что ты променял на осенние краски,
в какие, приехав, мне не заглянуть —провалы годов зарастают пространством…И сам собираюсь в отчаянный путь,где прах твой качает волной океанской.
Очередной виток
(возвращаясь к одному роману)
Рассчитаться на первый-второй,потихоньку мельчая с годами…Иешуа – абсурдный геройв схватке с мельницами, с комарами?
Эволюция наоборот —соскользанье к пещерному миру:«Любят деньги, как было, и вот, —Воланд пел, – пришибут за квартиру».
Алоизий – как там? – Могарычвыбьет полуподвальчик Арбата,ну, а тот, кто божественный спичнапридумал, тот съедет куда-то
на Матросскую шумную, наскит Лефортовский – вся незадача…Хорошо, что прознал Сатанаи «великий прогресс» об-иначил.
грозным матом – вот снова у нас«путь святой» и «свобода печати»,генеральский сплошь иконостас,в кумаче – пенсионные рати
и церковный гороховый звонв ожиданье пасхального чуда.Эволюция вновь под уклон,где вопрос – не куда, а откуда?
Патриарший совсем обмелел:и стихи облысели, и проза,в суете государственных делмихалковы теснят Берлиоза.
И к чему тот случайный вояжнас привел – Мастер в горних с подружкой,остается Бездомный типажс Грибоедом и прочей психушкой.
Нет, роман не кончается, неубывает подпитка ни сверхуи ни снизу – куда Сатане,старичку? Только стряхивать перхоть
да в припадке дешевых остротна прощанье косить под героя…Эволюция наоборот —ФСБэшным отлаженным строем:
– Рассчитаться на первый – второй! —квадратные плечи и скулы.Все сначала: Пилат, Крысобойи чудак молчаливый, сутулый.
К двум пророкам
Вступление
Пора ли плакать… ликовать…Империя ушла? едва ли?куда идти? чего искать? —недоросли, недострадали?
Опять духовную нуждуприкрыть тряпьем материальным…утрачен ритм… – А вдруг найдупусть не заслуженно – случайно,
весенний подновляя крики Апполонову квадригу.Как говорится, все из книг,и я опять листаю книгу,
ту, первую, где между строкследы моей судьбы и общей,что пробуждал какой-то бог,над чем пророк какой-то ропщет
Что в тьме времен провидит онпомимо мартовской капели,где отзовется Вавилонне во врагах – в самих себе ли?
В дареном чуде слов и нотувериться б, как Савл в дороге,что все к гармонии идет…Два лучших голоса – помога?
1-й голос
Чего еще?.. К земле влекомв последних заморозках мая,цветут черемухи рядкомповдоль реки – ликуй, Исайя,
хоть краткий миг, покуда крайне выдохся в тоске зеленой,едва намеченной, копайродную почву по закону
природы же, упрямо сейразумное неторопливо,всей прожитою жизнью, всейнепрожитой ликуй, гневливый,
предупреждая от оков,что только сбросили играя —и сызнова?… Народ таков,каков он есть – ликуй, Исайя!
Другой даст неизбывный плач,пока ты грезишь про Мессию,чтоб хоть чуть-чуть дрожал палачв притихшей засветло России…
Проходит все, но все ль пройдет,когда борьба – стезя святая?..Копай постылый огород,усталый раб, – ликуй, Исайя!
2-й голос
Увы, дергач, пророк не врач,особенно в предгрозовые,ему доступен разве плач —вся жизнь твоя, Иеремия…
Когда опять нам исполатьпускаться в сталинские злые,вдохнув глоток свободы – лгатьотвыкнув?..Плачь, Иеремия!
Уже пастух присел на двухскамьях: диктатор и вития —что ж мы молчим? имперских духпо сердцу?Плачь, Иеремия!
От старых стен привычный крен«ломать не строить» – крепче выя?Навыворот – какой-то генв нас странный…Плачь, Иеремия!
Как на пари, приотворивглаза, внять сказкам про батыев?Враг не во вне сидит – внутри,в тебе же…Плачь, Иеремия!
Куда ж страну – опять в войну?Сомкнемся мертвые? живые?Ведь главное – поднять волну,а дальше…Плачь, Иеремия!
Послесловие
Слова лишь отзвуки игрыкровавой, улично-дворцовой,истерлись ижицы, еры —чтобы опять начать по-новой?
Ужель не выдохлись кругивсенепрощающей природы,и наших смут? Кругом ни зги…мы снова ищем в переводах
лазейку выхода – глухии строки красные, и нравы,опять ввалиться от сохив соблазны те же и подставы…
Мой Бог! кто из сидельцев правв чреде смирений – революций?Я убираю книгу в шкаф,чтобы забыть? или вернуться?
Сойдет погожая веснаи долгожданный ветер свежий…От двух скитальцев тишина,и мир все тот же, мы все те же
простыми, грешными людьми.Изменит что чреда иная,как ни ликуй, Иереми…как ни зайдись в слезах, Исайя…
Возвращаясь с кладбища
Где прежние годы? где весны мои?ворота в природу взаправду открыты?И будто в ответ мне гремят соловьив Донском, где оплаканы судьбы и сбиты
на встречу потомкам? на суетный тлен?на жалкие свечки в бумажных букетах?Не знаю… но рвется сирень из-за стен,и это бушующей жизни приметы,
как пряная, ливнями пьяная водь,ломающая колеи и маршруты,как еле прикрытая буйная плотьстуденческой стайкой спешит к институту,
сквозь свежую листвень текут светлячкиот солнца и пляшут по рельсам трамвайным.И как я ни грустен, теряю очкиот этой весенней и девичьей тайны.
Спокойно б двоякое шло торжество,как вечный покой или вечное бденье,
но где взять предела того и того,особенно в майский пробег совпадений,
когда настигают не браки – брачки,ничуть не сбивая нам скорби о близкихушедших. Я снова теряю очкив сиренях, процветших среди обелисков.
Вслед
С чего начать… июнь сухойуже зашел за половину,взметнулся первый травостой,я распрямился, как рябина,
прочнее, вроде, в землю врос,испив сиреневую влагу,прикрыв измучивший вопросзеленой дробью винных ягод.
Ах, лето, лето! как я могтак поглупеть, приняв за чудокружавчатость морковных строк,взметнувшихся, как из-под спуда,
что показалось – сам воскрес!..Все это отдавало фальшью:преобразив травинку, лес,природа покатила дальше
в свой нескончаемый поход,в дремучие метаморфозы —
я лишь застыл, разинув рот,на снизку рифм роняя слезы…
Пусть огрызнется мир инойчредой карманных революций —сорваться с ней нам не дано,возможно только встрепенуться
и, сбросив собранную кладьчужих и собственных поверий,пытаться детям передатьследы поверженных империй…
История не склад, не бал —росток любви сквозь грохот пушек,и если сам не добиралв алчбе – несчастьями обрушит.
Круг завершивши вековой,герои спрячутся в былины…С чего начать… июнь сухойопять зашел за половину.
Увы, иначе мы растем,труднее, медленней мудреем,природа прет своим путем —нам хоть стремиться вслед за нею…
В маленьком путешествии с вечным спутником
